Оскаровский номинант и обладатель многих престижнейших наград.

Автор искусного фильма На краю земли, создатель сногсшибательных крошечных опусов и первого полнометражного хита из богатыриады Алеша Попович и Тугарин Змей. Казалось бы, живи и радуйся. Но недавно Бронзит вместе с коллегами покинул стены питерского киноинститута, потому что так и не дождался нормального технического оснащения, нельзя же обманывать студентов и анимацию преподавать на пальцах!..Если спросить Бронзита о фильме, над которым он сейчас работает, вздохнет устало: Не то что делаю... мучаю. Даже не так: это кино меня мучает.

Кто же именно и как долго тебя пытает?

Уже три года. Двое космонавтов. Классическое рисованное кино.

Как всегда сам рисуешь?

Впервые решился взять художника-постановщика: хватило ума понять, что от своих полукруглых носов и выпученных глазок не убегу.

Но ведь в твоей недавней Любовной истории/Уборной истории эти носы никого не смутили, даже Оскаровский комитет.

В лав стори это еще прокатило...чудом. Здесь тоже пытался, делал эскизы. Ни черта не получалось. Зато дальше было просто: я присмотрел одаренного художника. Рома Соколов со студии Смешарики, автор чудного фильма Друзья. Надо было его уговорить: такие люди всегда заняты. Но он как-то проникся. И каждый его эскиз был в десятку.

Конечно, и у меня был жестко сконструированный выписанный аниматик. На это ушло два года. Это психологическая драма. Жанр для мультипликации неподъемный. 15 минут.

Для Бронзита долгое кино.

Я из 10 минут прежде почти не вылезал. Да и не очень хотелось драму делать, провались она пропадом. Когда сюжет стал разворачиваться в сценарий, я осознал: Боже мой, я вляпался в драму!

Еще никогда ты не отказывался от комического. Даже твоя любовная история была мелодраматической трагикомедией.

Конечно, я еще не сошел с ума. Как говорит Норштейн про свою Лису и Зайца это психологическая драма, но с комическими элементами. И у меня они будут. Пафос надо срезать. Больше всего люблю многокрасочную чаплинскую интонацию. Чрезмерная серьезность мультипликации искусству условному противопоказана. Я вроде бы нащупал этот баланс.

В твоем кино будут диалоги?

К счастью, я их избежал, притом что персонажи общаются. Мечтал закончить к концу года... выбиваюсь из графика.

Движешься от анимации в сторону?

Угадала. И меня радует, что двигаюсь куда-то за пределы профессии. В жизни столько вещей более притягательных, чем кино. Когда-то мой коллега Миша Алдашин бросил фразу, в меня запавшую: Костя, это всего лишь кино: одним фильмом больше, одним меньше. Недавно вычитал в дневниках Бунина совет Толстого: Пишите, пишите, если очень хочется, только помните, это никак не может быть целью жизни. Я это чувствую.

Может, ты в игровое кино решил пойти? Есть аниматоры, рассчитывающие: вот натренируются в рисованном и уйдут в кино настоящее...

А там все те же проблемы. Лет десять назад у нас был схожий разговор с Александром Татарским, который снисходительно заметил: Костя, трудно найти анимационного режиссера, который бы не мечтал об игровом кино.

Автор может заявить себя на любом метраже, в любом виде искусства.

Но чего это стоит! Вот закончу фильм... Наступит лучший день жизни. Я же вменяемый не делаю широких жестов: Вау! Завершаю профессиональную карьеру! Не зарекаюсь как пойдет. Но правильно Норштейн говорит: Задача должна только повышаться. И я так всегда чувствовал-пытался... но тогда как же должно екнуть, зажечь... чтобы несколько лет жизни потратить на маленький фильм.

То есть все твои проблемы не связаны с внешними обстоятельствами. Ни с цензурой, ни с финансированием. Исключительно с самим собой.

Безусловно. И еще с профессией, пониманием ее внутреннего содержания.

Мне кажется, схожие вопросы многих гложут. Мы говорили об этом и с режиссером Игорем Ковалевым, и с культурологом Анатолием Прохоровым, и с Тицианой Лоски, 17 лет возглавлявшей главный анимационный форум Аннеси, только что оставившей фестиваль. Она призналась мне: Я перелистнула эту страницу. Почему? Пропал эксайтинг удивление, новизна. Сидишь в темном зале, смотришь поток анимации. Вроде даже неплохой. И в какой-то момент становится скучно. Дело не в качестве кино. Просто вот здесь экран, а глазам хочется от него развернуться к жизни. Занимаясь своими картинками, я всегда хотел взращивать в себе нечто другое. Наблюдать за миром, размышлять о нем. Кино от этого тоже другим становится.

В этом году ты возглавил отборочную комиссию КРОКа, и программа стала сильнее, короче, внятнее. Но что в этом потоке современной мировой анимации больше всего тебя расстроило? Отсутствие мощного авторского начала, прорыва, вроде Мадагаскара, вдохновенного путешествия, восхитившего нас несколько лет назад?

Но это же не зависит от селекции: такие работы или случаются или нет.

Сейчас поразительно мало смешного кино. Это тенденция? Куда уходит смех?

Несколько лет назад прочитал беседу Александра Татарского с драматургом Владимиром Головановым Цветение авторства и увядание профессионализма. Там причина всех болезней обозначена. Работа с гэгом, комедия требует реального владения профессией. Пукнуть, рыгнуть или шлепнуться в лужу это не гэг. И авторы, интуитивно чувствуя, как сложно держать вес, уходят от комического. Как говорил Татарский, режиссеры подкладывают тревожную музыку под тревожное, непонятно нарисованное изображение, искренне думая, что получают глубоководный саспенс. А выходит хрень. На руинах профессии процветает псевдоавторство. Опыт накопления профессиональных навыков в области кино, анимации, культуры требует колоссальных усилий. Я 25 лет сознательно отдал обучению. Это трудный путь. И это отторгает. Хочется быстрее получить результат.

Да и фестивали любят непонятное. Вот и Иван Максимов, снявший прозрачную историю Длинный мост в нужную сторону, решил снова сделать нечто абсурдистское, чтобы вернуть любовь фестивальных отборщиков. Однако смех уходит не только из работ молодых, но и из твоих.

Ха... Да, вначале я культивировал школу комического. Мне и на экране нравилось видеть смешное. Я научился это делать, чего там греха таить. И стало тянуть к другим землям, где я еще не копался. Другим минным полям. Интересно думать об иных, более тонких отношениях. А про молодежь я вообще мало понимаю. Хотя депрессивное кино было всегда.

Ну а что тебя порадовало?

Мне еще по селекции запомнился американский фильм Дикий о ребенке, вскормленном волчицей и усыновленном охотником. Там есть нерв то, за что я всегда бьюсь. С точки зрения сюжета не новая история. Но постановочная часть потрясающая. Идеальное композиционное соотношение черного и белого в каждом кадре, блестящий ритм. Все аккумулировано живой эмоцией, хотя к финалу автор немного увлекся символизмом. Герой превращается в птицу... и улетает в лес. Чрезмерная символика обычная болезнь молодых авторов. Но эта картина цепляет, как и деревянные Зайцы из Белой земляники, живущие в лесу, где смерть прячется за каждым кустом.

Критики любят говорить о кризисе искусства. Понимая беспредельность анимации, мы замечаем, что большинство авторов топчется на одном пятачке.

Исчерпанность проблема не анимации, конкретных авторов. Я и сам больше всего боюсь топтаться на месте. Или ходить, бряцая фестивальными медалями, надувая щеки: У меня новый фильм! А он изначально такой же старый, как и предыдущие. Только сюжет поменялся.

Как говорил наш главный киноархивист Владимир Дмитриев: Все лучшее в кинематографе было снято 50 лет назад.

А в литературе сколько всего написано! Но я убежден, что все прорывы, новизна в искусстве творились и будут твориться масштабными личностями Авторами, которые будут идти против течения. Но, наверное, это не я...